У слепцов хороший слух - Страница 3

К университетским дверям вели ступени из мрамора. По бокам стояли два изваяния: железная змея и деревянная обезьяна. Видимо, олицетворяли необходимые качества бурша-отличника. Медная, отполированная ладонями ручка. Створка открылась величественно, без скрипа. В холле царил полумрак, рассечен косыми лучами солнца: простак-день рвался к знаниям сквозь узкие окна под потолком. Шарканье подошв; мимо прошел дородный профессор в парике и мантии. Обратиться к нему Петер постеснялся. Уж лучше студентов расспросить. Однако ни одного бурша вокруг, как назло, не наблюдалось. Вправо и влево вели длинные коридоры, центр холла занимала лестница на второй этаж.

Бродяга ощутил душевный трепет: нечасто доводилось ему посещать храмы науки.

Слава Богу, он быстро углядел дверцу под лестницей. Сообразив, что в подобной каморке наверняка обитает человек попроще, уборщик или служка, Петер решительно направился туда. Постучал. Не дождавшись ответа, постучал вторично, и наудачу толкнул дверь. В лицо ударил солнечный свет. Дверца вела во внутренний двор, где прогуливались бурши и фуксы, занятые увлекательными беседами. Встревать в их разговоры бродяга не решался, памятуя вспыльчивый нрав студиозусов, чуть что хватавшихся за свои рапиры.

К слову сказать, темы у разговоров были соответствующие.

– Дуэль! Дуэль!

– Кто?!

– Бальтазар Эст, честный бурш, против Цахеса Циннобера, тайного экспедитора магистрата!

– Чтоб наш бурш, и какого-то чинушу не уделал…

– Много ты знаешь! Цахес сам из буршей.

– Насадит Бальтазара на шпагу, как свинью на вертел!

– Думаю, оба эту дуэль не переживут…

– …кстати, о дуэлях. Помните, в прошлом месяце Отчаянный Данвер повздорил с гвардией из-за дочери декана? Троих уложил, одного за другим, а лейтенанта изуродовал, на память! Говорят, вояка теперь от клинка шарахается, как черт от ладана!

– Смейтесь, смейтесь… Гвардейцы всем полком явятся, поквитаться…

– Ох, заварушка будет!

– Это что, бурши! Слыхали: ландскнехты де ла Марка на днях Шонвальд взяли! Мы на очереди…

– Быть резне…

Всерьез мечтая оглохнуть, Петер вскоре наткнулся на одинокого фукса, с задумчивым видом гулявшего по боковой аллейке, и поинтересовался, где можно найти доктора Цепеша. Юный студент указал на библиотеку, однако там доктора не оказалась. Зато двое буршей посоветовали искать доктора в аудиториях левого крыла, на втором этаже. Петер долго плутал по сумрачным лабиринтам коридоров, боязливо совался в разные двери; трижды на него шикали, вынуждая ретироваться.

Рискнуть еще раз?

Скрип. Тишина. Вначале бродяга решил, что здесь никого нет, и хотел двинуться дальше, но почти сразу услышал низкий голос, обращавшийся вроде бы к нему. За кафедрой обнаружился пожилой профессор в мантии и без парика, читавший лекцию. Перед пустой аудиторией. Сьлядек невольно задержался в дверях, дивясь подобному чудачеству – и тут преподаватель обернулся в его сторону. На лютниста уставились два мутных бельма: лектор был слепым! А прохвосты-студенты, видать, сбежали под шумок, пользуясь увечьем преподавателя…

Лютнисту стало жаль обманутого слепца. Да и ноги давно просили отдыха. «Пусть у несчастного будет хотя бы один слушатель,» – решил Сьлядек, тихо присаживаясь на угловую скамью. Одна беда: смысл речей ученого слепца плохо укладывался в сознании.

Слова по большей части были знакомые, но между собой сочетаться никак не хотели.

* * *

– …В доме смердит от пророчеств, – мрачно сказал Деифоб.

Грузный, малоподвижный, он холмом высился у окна, глядя на город. Много лет уже не воин, но глава совета, гвоздь, на котором держалась оборона, видимая не в блеске доспехов и бранных кличах, а в неприступности стен и надежности союзников. Сегодня Деифоб был неприветлив, как обычно.

Даже плащ ниспадал презрительными складками.

– Брат – предсказатель. Сестра – пророчица. Остальные родственники, к счастью, не столь щедро одарены богами. Любители, но от каждого только и слышишь: «Завтра! Нет, послезавтра!» Голубь нагадил на портик – к счастью. Или к чуме в стане ахейцев. Плешивый орел летал над Идой – знамение. У царя на носу чирей вскочит. Колесничему Энея во сне привиделся покойный дедушка: грозил пальцем. Дедушка – к большим потерям во время штурма. Ах, штурм не состоялся? Значит, дедушка имел в виду что-то другое… Будущее, будущее, будущее! Меня тошнит от будущего. Я живу в настоящем, и лишь поэтому мы держимся – но почему я остался один?!

– Ты не один, брат, – отозвался Гелен, играя костяным стилосом. – Не надо оскорблять оставшихся. Мы с тобой, мы живы, и Троя неприступна.

Глава Совета обернулся, как если бы услышал крамолу. Оба Приамида долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Деифоб был надежен, Гелен – обаятелен. Деифоб был властен, Гелен – убедителен. Деифоб приказывал, Гелен – направлял. Правитель и ясновидец. Утес и ветер.

Два троянца.

Два сына Приама и Гекубы.

– Гелен врет, – без особых чувств сказала Кассандра, дитя тех же чресел и той же утробы. – Троя падет, а Гелен нас предал. Или собирается предать. Или предаст в ближайшее время.

Красивый рот пророка оформился в приятную улыбку. «Я тоже люблю тебя, сестричка! – говорила эта улыбка. – Обратись к отцу, посмотрим, примет ли царский суд такие обвинения. Особенно если обвинитель путается не только в действиях и намерениях, но и во временах. У тебя добрая слава, сестричка, она бежит впереди тебя, вызывая гнев и недоверие…»

Отвернувшись, Деифоб продолжил глядеть в окно. Спустя минуту пожал плечами от бессильного раздражения. Будь его воля, он вообще запретил бы Кассандре говорить. И выходить к людям.